CrossLingua’2014 < 27 — 30. 05.14 < Crimea, Simferopol — Alushta
К ВОПРОСУ О ТРАНСФОРМАЦИЯХ ЯЗЫКОВОГО ПРОСТРАНСТВА В КОНТЕКСТЕ «POST»
Почти вековая дистанция – от впервые употребленного термина «постмодернизм» в работе Р.Ранвица «Кризис европейской культуры» (1917) – с необходимостью, независимо от оценочных суждений, побуждает к культурологическому анализу. Иными словами, круг «очевидностей» культуры, подпадающих под определения «постмодерн» (по В.Вельшу, состояние «реальной плюральности») и «постмодернизм» (конструируемая концептульно-методологическая матрица), обусловливает потребность в аналитической «оптике». Последняя, объективирующаяся во множестве проектов (ибо принципиально неунифицируема), претендует, с одной стороны, на парадигмальный статус, с другой – демонстрирует константные интенции к собственному расширению. Так, Александр Дугин [см.:1], рассматривая постмодерн в качестве одной из парадигм (наряду с модерном и премодерном), выявляет топосы культуры, трансформировавшиеся в контексте «пост»: - философия, - наука, - человек, - общество, - политика, - история, - государство, - образование, - деньги, - эротика, - экономика, - пространство, - время, - эрос, - тело, - онтология, - антропология, - гносеология, - реальность и, наконец, «поствсе» [1, с.78]. Фиксирующий данные трансформации терминологический тезаурус находится в процессе формирования, однако, некоторые «точки» достаточно сфокусированы, например: «Конец истории» Фрэнсиса Фукуямы (постисторическое циркулирование одного и того же, или рециклирование, лишенное сакрального смысла и прогрессивного накопления опыта, знаний, информации); постнаука («Конец науки» Джона Хоргана); постэротика (характеристика асексульности Жана Бодрийара, приводящая к отсутствию «второй половины» для воспроизводства человека, или клонирование); постденьги (электронные карточки, перегоняемые в сети гигантские суммы, невозможность cash – и, соответственно, постэкономика; постгосударство («open society», или альтерглобалистское «Empire» Т.Негри и М.Хардта); постполитика («общество зрелищ» Ги Дебора). Наиоблее репрезентативна сфера искусства: «Два дебила соревнуются в идиотизма, и в результате выигрывают все, что возможно. В принципе, это абсолютный код (выд. автором – И.Б.) постмодерна «[1, с.80; об американском фильме «Тупой и ещё тупее»], или, к примеру, М.Хайдеггер в книжке-раскраске, «Преступление и наказание» в комиксах и т.д. И, наконец, постреальность как результат трансформации субъект – объектных оппозиций, отмена субъекта (когнитивный произвол), в языковой сфере проявляющийся в десемантизации/ресемантизации.
Актуальность (не-принадлежность к рефлекции в режиме past-perfect) постмодернизма порождает аналитическую практику определения целого посредством указаний на частности, объективирующуюся множеством «сценариев» (проектов), из которых относительно устоявшимися, на наш взгляд, можно считать текстологический, номадологический, нарратологический и коммуникационный. Наиболее интересным представляется текстологический, как, во-первых, с достаточно сложившимся тезаурусом (деконструкция, означивание, пустой знак, «смерть автора», след, скриптор, интертекстуальность, семиотический диспозитив, трансцендентальное означаемое, «слова-бумажники», комфортабельное чтение и некоторые другие) и конкретными концептами «письмо» и «текст». Во-вторых, в полной мере реализовавший постмодернистские «претензии» к разуму, зафиксированные в дискурсивном языке: причина/след; сущность, глубина/ризома (поверхность); цель/замысел; метафизика, трансцендентное/ирония, имманентное; жанр, граниза/текст, интертекст; творчество/деконструкция.
Таким образом, постмодерн стер имена и даты, смешал времена и стили, уравнял святое и греховное, превратил текст в коллаж анонимных цитат и, подчеркнем, начал играть с языком вне правил грамматики. Тезаурус вышеперечисленного создаётся: «Это открытый проект, требующий соучастия всех» [1, с.86].
Литература
Дугин А. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли / Александр Дугин. – М., «Евразийское движение», 2009. – 744 с.